ТЭФФИ. КНИЖКИ
Целые груды детских книг, пестрых, золотообразных заваливали прилавки книжных магазинов в продолжение целого месяца.
Теперь их нет. Они раскуплены.
Я сама купила несколько таких книжек для подарка знакомым детям.
Разве это плохо – подарить милым деткам интересные книжечки?
Разве за это нужно человека наказывать?
А судьба меня наказала.
Судьба очень хитро устроила для меня длинный пустой вечер, в продолжение которого я оставалась одна, без книг, без газет и без чернил.
Затем послала ночную бессонницу.
И, видя, что я готова наложить на себя руки, подсунула мне милые книжки, купленные мною для добрых детей.
Первой попалась мне книжка «для подростков», предназначавшаяся для четырнадцатилетней племянницы.
На переплете изображена была очаровательная девица, нюхающая золотой цветок.
Я стала читать прямо с середины:
«Валерьян Николаевич вальсировал с Лидой, и Вера, глядя на подругу, завидовала ее тонкой талии…»
Переворачиваю страницу:
«Валерьян Николаевич вальсировал с Верой, у которой талия была еще тоньше, чем у Лиды. Клара и Лида стояли у стены и ревновали Вальерьяна Николаевича».
Переворачиваю две страницы:
«Валерьян Николаевич вальсировал с Людмилой Петровной, и все воспитанницы следили глазами за любимым учителем и грациозной фигурой классной дамы»…
Закрываю книгу и долго смотрю на символический рисунок ее обложки: девица и золотой цветок.
Теперь я знаю: золотой цветок – это вальсирующий учитель Валерьян Николаевич.
Мне жаль оставить девочку без подарка, но при мысли о том, как она будет читать о похождениях Валерьяна Николаевича, я испытываю острые угрызения совести. Но жалко переплета. И роза позолоченная… О, будь ты проклят, вальсирующий учитель!
Откладываю в сторону книгу «для подростков» и беру рассказ для детей младшего возраста.
«Маленькая Соня была очень сластолюбива. Я расскажу вам подробно об ее сластолюбии, и как оно было наказано».
В соседней комнате слышится шорох. Я вздрагиваю и прячу книгу. Мне стыдно. Я боюсь, что кто-нибудь застанет меня за описанием сонина сластолюбия.
Но все тихо, и я читаю дальше.
«Однажды ее мама купила целый ящик вкусных пряников…»
Слава Богу! Все кончается благополучно. Сластолюбивая Соня объелась и чуть не умерла.
Это хорошая книжка. Пусть дети с пеленок вобьют в голову, что сластолюбие их будет наказано. Это очень хорошо.
Беру вторую книжку для маленьких.
«Злой Фриц был наказан. Его оставили без обеда. И в то время, как его добрые сестры и братья ели вкусные говяжьи соуса, Фриц принужден был довольствоваться чашкой шоколада и печеным яблоком».
Перечитываю еще и еще раз.
Возмущаюсь сознательной подлостью автора.
Скверный мальчишка, злой Фриц получает вместо всякой дряни, которую так ненавидят дети (говяжьи соуса!), чашку, целую чашку чудного шоколада. И это не в именины и не на новый год, а просто так, здорово живешь, за то, что шалил и безобразничал. А добрые, хорошие братцы и сестрицы давятся говяжьими соусами и остро завидуют мошеннику, уплетающему праздничное угощенье.
Сатанинским хохотом потрясается вся эта безобразная картина.
Как испугаются маленькие дети, прочтя эту дьявольскую повесть. Как робко будут переспрашивать:
- Злому Фрицу яблоко? Злому Фрицу шоколад? А хорошим ничего?
И слышу, как ответит нянька:
- А на что хорошему шоколад? Хороший и так хорош.
Это старая книга. Я помню ее. Я ее читала, когда была маленькой. И не скажу, чтобы это сошло мне с рук благополучно.
Сколько поколений воспитывала она с тех пор, эта милая честная книжка.
В скверные минуты жизни, когда чувствуешь себя обойденной и обиженной, преданной близкими и поруганной далекими, как нужно вспомнить тогда о злом Фрице!
- Эге! – подумаешь. – А ведь я, кажется, начинаю вкушать от говяжьих соусов! А ведь я тоже могла бы довольствоваться печеным яблоком и чашкой шоколада. Да, и я тоже.
И от одного сознания своего аппетита приобщаешься Фрицову шоколаду.
Хорошая книжка.
А вот еще одна. Последняя.
«Добрый маленький Карл совершил тысячи подвигов. Раздал бедным имущество своих родителей (наверное, его за это высекли!), спас из пламени целую семью старух, и все съестные припасы, перепадавшие на его долю, отдавал бедному Иогану, больному сыну нашего соседа».
Казалось бы, за эти подвиги облагодетельствованное им человечество должно было отблагодарить его по-царски.
Да? Не тут-то было.
Автор ничего придумать не мог.
«И с тех пор, когда благодарные горожане встречали на улице маленького Карла, они говорили друг другу, указывая на него.
- Вот идет наш добрый маленький Карл».
Только и всего.
«Наш добрый маленький Карл»!
Вот какими «говяжьими соусами» оцениваются подвиги во имя любви к человечеству!
Отдавайте душу и тело, тащите все, что у вас есть, больному идиоту, «сыну вашего соседа», жертвуйте собой за скверный старух, - и тогда в награду за все один дурак будет другому тыкать на вас пальцем.
Эта книжка мне очень понравилась.
На другой же день я купила ее в трех экземплярах и разослала знакомым детям.
А одну оставила себе, никому не дам.
Читаю сама.
«Русское слово», №12, 16 января 1910 года